В земле монастырской обвыкнув немного,
Решил дядя Саша уйти в синагогу –
Творить послушанье он – грешник устал,
Трудом очищаться совсем перестал.
Отращивал пейсы, ермолку надел,
И список своих составлял добрых дел.
Почтенный раввин его встретил у входа,
Внутри собралось уж немало народа,
Смеясь, прихожане на дядю косились…
Он вспомнил – намедни сны страшные снились.
– Скажи нам, – спросили его в синагоге,
– Как часто ты думаешь, дядя, о Боге?
– О Боге?.. – смутился он. – Я … извиняюсь…
Ведь я ж золотому тельцу поклоняюсь!
О нём мои думы и в нём все желанья!
И слаще его я не вижу призванья! –
Раввин улыбнулся, висок почесал и молвил:
– Тельцу ты возвёл пьедестал,
Грехов же пока не прошёл осознанье,
Готов ли познать ритуал обрезанья?
Дядь Саша ответил: – Не примет Господь
От старого грешника крайнюю плоть…
И честно, раввин, я тебе признаЮсь,
Что плотью пожертвовать крайне боюсь…
Затем он раввина спросил хладнокровно:
– Нельзя ли решить нам вопрос полюбовно?..
Могу предложить огурцов и моркови…
Чтоб тот ритуал обошёлся без крови…
Раввин помолчал и сказал осторожно:
– Деньгами грехи искупить невозможно.
В глазах у дядь Саши погасла надежда,
Решил он – наверно, раввин тот невежда,
В свой адрес терпеть не хотел порицанья,
И счастья решил попытать он в дацане.
Семён ЗУБОСКАЛЬЦЕВ