Художник Надежда Полетаева.
Пётр Петрович понял: для того, чтобы удержаться у власти, ему надобно перво-наперво пропитаться народным духом, проникнуться народными ожиданиями, «онародиться», так сказать… В своём дневнике он написал: «И понял я, что без народа мне крышка… Без народа я – пустышка. Теперь главное моё правило: даже при плохой погоде думай, Петя, о народе! Чем чаще я буду употреблять слово «народ», – размышлял Пётр Петрович, – тем народнее буду себя ощущать…». И тут же велел своей секретарше Нине прикупить в музыкальном магазине всяческих народных фольклорных записей.
– И вообще, – напутствовал Пётр Петрович секретаршу, – бери всё, где заметишь слова: «народ» или «народное».
– Хорошо, – сказала Нина, – и потопала на своих точёных ножках в магазин «Народные промыслы».
К вечеру Пётр Петрович уже был обладателем красной шёлковой косоворотки, картуза с лакированным козырьком, лёгких хромовых сапог и балалайки. В офисе с утра до вечера звучали теперь народные напевы в исполнении народного хора. Пройдясь по помещениям, Пётр Петрович, удовлетворённо хмыкнул, взял с книжной полки народные сказки и уселся за массивный письменный стол красного дерева готовиться к выступлению на политсовете «Легиона народного спасения» («ЛегНарСпас»). Повертев в руках массивную авторучку с непатриотичным названием «паркер», он приказал Нине немедленно достать синих чернил и гусиное перо. Всё требуемое секретарша с удивительной быстротой достала у знакомых торговцев всего за пятьсот «баксов». Чернила оказались с добавлением особой словообразовательной присадки, а гусиное перо было от гуся австралийской породы особого, как сказали Нине, «антикоррупционного» откорма. Похвалив секретаршу за оперативность, Пётр Петрович, обмакнул перо в чернила и застрочил бисерным почерком на глянцевых листах блокнота, озаглавив далее изложенное – «народными мыслями». Он писал о том, что в условиях стремительного падения рейтинга «Партии номенклатурного самодовольства» (сокращённо «пэ нэ эс»), необходимо заменить узкопартийные устремления и усилить идеологическую платформу партии понятными народу лозунгами. Например, «свобода лучше, чем несвобода», «лучше быть здоровым, чем больным», «лучше жить богатым, чем умереть бедным» или «чтобы быть сытым, надо есть». С непривычки писать пером Пётр Петрович наставил на бумаге клякс, но не огорчился, ведь Нине всё равно предстояло перепечатать написанное на компьютере. Пётр Петрович даже не заметил, как вошёл в писательский азарт. Из-под пера его резво выскакивали литературные перлы: «Чтоб забресть подальше в лес, голосуй за «пэ нэ эс»! или «Чтоб избавиться от стресса ешьте больше «пэ нэ эса». Удовлетворённо потерев ладонями, Пётр Петрович воскликнул: «Ай, да я! Ай, да сукин сын!» Останавливаться на достигнутом он и не помышлял, вызвал секретаршу и приказал составить народное меню, включив в него лишь только народные блюда, то есть те, которые употребляет народ ежедневно. Нина мгновенно почувствовала угрозу интересам персонала офиса и взяла составление меню на себя.
Утром Петру Петровичу был принесён в кабинет завтрак, состоящий из бутербродов с чёрной и красной икрой, а также изящно разложенных на красивом блюде аппетитных кругляшей свежайшего сервелата, швейцарского сыра и любимых Петром Петровичем крупных и блестящих оливков. В белоснежной китайского фарфора чашке дымился и благоухал кофе «по-турецки». Но, прежде чем приняться за завтрак, Пётр Петрович вышел в коридор и спросил у первого попавшегося сотрудника: что тот сегодня ел с утра?
– Бутерброды с икрой, не моргнув, ответил чистой правдой сотрудник, и перечислил все остальные ингредиенты только что принесённого в кабинет шефа завтрака.
Но Пётр Петрович был чрезвычайно недоверчив. Он методично обошёл все кабинеты офиса, чтобы убедиться в том, что его завтрак является истинно народным. Но в каждом кабинете ему отвечали одно и то же: «бутерброды с икрой» и перечисляли всё остальное, что было у него на столе. Только тогда Пётр Петрович со спокойной душой уселся за свой «народный» завтрак. На лице его маслянилась добродушная улыбка, а мысли складывались в незатейливые вирши: «Сладко щурится Егорка: эх, вкусна с утра икорка! А с обеда надо, вроде, поразмыслить о народе». И тут почуял Пётр Петрович особый кураж, когда думы его тесно сплотились вокруг крепко осмысленной народной идеи, что, мол, политика – политикой, а объединяет нас – политиков с народом – всем понятное желание удовлетворить свой аппетит. Только вот степень удовлетворения у всех разная. Кто попроще, тот рюмашку замахнул, сосисочкой закусил, и нет ему ни до чего дела. А вот кто с более утяжелённым мировоззрением, этим никак не обойдётся. Тут всё зависит от степени утяжеления… Тут главное дать всякому утяжелению народно-идейное обоснование. Если имеет человек, к примеру, большую собственность, значит, он в ней шибко нуждается. А если другой человек такой собственности не имеет, стало быть, и нужды в ней особой он не испытывает. Вот ведь как складно оно получается! От таких ладных мыслей Петру Петровичу стало теплее и светлее. Он тут же начертал тезисы муниципальной программы жилищного строительства «Народное терпение», а также тезисно изложил программу охраны правопорядка «Народная месть».
После сладкого послеобеденного сна наш герой-мыслитель направился на заседание политсовета «ЛегНарСпаса», где выступил с проникновенной речью. Он сказал, что сложившаяся обстановка требует особых подходов к ведению партийных дел, что надо привлекать к решению всех вопросов широкие народные массы. Все принимаемые решения и постановления местных органов власти должны стать народными. Почувствовав сильное волнение, Пётр Петрович налил себе из графина полный стакан воды, залпом выпил и прокричал с надрывом: «Мы не боимся, что кто-то захочет проверить выполнение прежних наших обещаний! Мы верим в народ, и в нём найдём своё спасение!»
Присутствующие настороженно зааплодировали. Пётр Петрович тут же предложил утвердить народный городской бюджет вместо прежнего – антинародного, ввести народные тарифы на проезд в городском общественном транспорте, а сам транспорт переименовать в «народный». Считавшиеся до сего времени «драконовскими» тарифы на жилищно-коммунальные услуги он призвал так же «принародить». «Даёшь народное образование и народную медицину!» – воскликнул Пётр Петрович, представляя себя Лениным за трибуной второго съезда РСДРП, и прислушавшись к реакции зала, продолжил: «Даёшь народную торговлю с народной культурой, и народный бизнес с учреждением в структуре городской администрации специального народного комитета по бизнесу («НарКомБизнеса»)!»
В зале заседания наблюдалось всеобщее оживление. Присутствующие то и дело наливали себе из графинов воду и, выпивая залпом, продолжали аплодировать талантливому оратору. «Каждую дорогу в городе считать народной!» – кричали из глубины зала. «Правильно! – отвечали из ближних рядов. «Каждой дорожной выбоине – народную заботу!» «Пусть и налоги станут народными, – раздался очередной возглас, – и пусть каждый платит столько, сколько может, чтобы всё по-народному, по справедливости!»
Заседание «ЛегНарСпаса» удалось на славу. Благодаря созидательному началу Петра Петровича, буквально вулканом забурлило созидательное продолжение. Тут же учредили «Народную книгу жалоб и предложений», приняли постановление, обязывающее всех чиновников городской администрации нанести на свои автомобили трафаретную надпись «народный автомобиль», вне зависимости от стоимости средства передвижения. Предложений было много – и дельных, и не очень. Под конец решили провести в рамках акции «Народное расследование» ревизию всех прежних непопулярных административных решений и постановлений. А чтобы и впредь не допустить их появления, постановили создать специальный комитет «НарКомГлупость».
В конце заседания Пётр Петрович, уже изрядно притомившийся и немного охрипший, выкрикнул свою последнюю в этот день фразу: «Спасёмся, братцы, в народе!» А ночью он скончался от переполнивших его сердце восторженных народных чувств.
Вадим Скворцов