Вчера по обыкновению прогуливался я по кладбищу, на этот раз по Правобережному. А что, денёк солнечный, по-летнему пригревающий; а на кладбище мысли в порядок приходят, житейская суетливость притупляется. Будь моя воля, я бы из каждого кладбища сделал парковую зону, где люди, прогуливаясь среди могил, находили бы душевное успокоение, приходили бы к положительным умозаключениям, что не всё так плохо в жизни, что хуже смерти ничего не бывает и прочее, прочее…
Так вот, иду себе, размышляю и вижу знакомую с весны картину: большущие мусорные кучи впритык соседствуют с могилами достойных братчан, которых, конечно же, не спросили: а согласны ли они на такое возмутительное соседство? Но строги и безмолвны лица Владимира Николаевича Артемьева, Николая Николаевича Шабельского, Ирины Сергеевны Шабельской и многих, многих других горожан, покоящихся ныне на городских погостах. И кто же это, думаю, какой глупый чиновник распорядился установить вплотную к могилам мусорные контейнеры, возле которых от недосмотра и безнаказанности вырастают безобразные, словно отъевшиеся крысы, мусорные отвалы? Это наверняка дело рук одного из дармоедов, над которым стоит сам Роман Мельников, начальник городского “жэкэхашного” комитета или стояла раньше его многоопытная предшественница. Ну не мэр же распорядился так сделать! Ему и без того есть чем заняться. Чем? А дай-ка “погуглю”! Читаю в Википедии: “Серебренников Сергей Васильевич, российский государственный и политический деятель, мэр города Братска Иркутской области”. Вопросы есть? Вопросов нет.
Хотел спросить про контейнеры пьяненького мужичка в синей спецовке, но он замахал руками, мол, не знаю ничего, и пошёл себе прочь. Но обрывок последней его фразы я всё же уловил: “всё через жопу…” Во как! А дай-ка “погуглю” я и это дело! Достаю телефон, читаю: ” через жопу – плохо, неумело, некачественно, кое-как, из рук вон, спустя рукава, неправильно, неверно, грубо, бесвкусно, неуклюже, топорно, чёр-те как”. Короче, выбирай любое определение, не ошибёшься.
Расстроился, конечно. Я всегда от всякой глупости расстраиваюсь. Пришёл расстроенный домой, выпил водки, закусил без аппетита чем Бог послал и лёг спать.
И снится мне будто сам мэр Сергей Васильевич стоит разгневанный посреди своего кабинета в парадном гусарском мундире с золотыми эполетами, хромовым сапожком гневно притоптывает на самого Романа Александровича Мельникова, главнокомандующего всего жилищно-коммунального хозяйства Братска.
– Я спрашиваю, ваше превосходительство, до каких пор по вашей… – Мэр задохнулся от негодования, и, мотнув головой, продолжил: – Да, Роман Александрович, по вашей вине (на слове “вашей” он сделал ударение)я буду читать эти справедливые, но возмутительные по своей дерзости пасквили в местной независимой прессе?! Неужели на городских кладбищах нельзя навести элементарный порядок?! – В руке мэра нервно дрожала мятая газета. – Что вы на меня глаза пучите? Отвечайте же! Какого чёрта мусорные контейнеры стоят впритык к могилам?! Где вы такое ещё видели?! Не знаете, как надо, так поезжайте или… чёрт с вами, летите уж в Прибалтику что ли, да посмотрите, голубчик, как надо с умом-то делать, а не так, как у вас, через эту… как её… непонятную инструкцию…
Мельников в безукоризненном уланском мундире стоял перед начальником в расслабленной позе и, постреливая хитрыми глазами, периодически ловко закидывал в рот кедровые орешки, каждая из которых, проделав путь из левой щеки в правую и обратно, попадала на сахарный зуб Романа Александровича и с великой осторожностью расщёлкивалась.
– Да прекратите вы щёлкать! – не выдержал мэр. – Надо же в конце-то концов соблюдать элементарные нормы приличия в присутствии руководителя! Расщёлкался, понимаешь…
– Простите, ваше высокопревосходительство, это от нервов, – широко улыбнулся Мельников и резко вытащил из ножен хищно сверкнувшую лезвием саблю, весело подмигнул своему в ней отражению и кинул сладкий взгляд на мэра, продолжив: – Да и как бы для тренировки надобно… В моём должностном положении, сами понимаете, всякие орешки приходится расщёлкивать. – Сабля мягко вернулась в ножны.
Мэр замер, выпучив глаза, но убедившись в отсутствии какой-либо опасности, произнёс уже значительно мягче: – Ну вы же понимаете, Роман Александрович, каково мне, полковнику, читать всё это… Ведь при таком раскладе мне не только звания Почётного гражданина города Братска не полагается, но даже и знака за заслуги перед Братском… И я в глазах у братчан постепенно превращаюсь из человека достаточно авторитетного… в авторитетного, но остаточно! Отсутствие всенародной любви меня угнетает… Остаётся уповать лишь на мудрость и дипломатический талант председателя независимой нашей гордумы. Лариса Михайловна там, как укротитель хищников, рискует ежеминутно, самоотверженно отражая всяческие поползновения на наш авторитет.
Один депутат Нестеренко чего стоит… Чуть что не по-нему, сразу зубы обнажает, что твой тигр… И этот… Антоненков… депутат, тоже вечно с претензиями: то заподозрит городское руководство в мошенничестве при голосовании, то намекнёт на отсутствие у нас, так сказать, управленческой потенции… А иной раз даже подхваливать администрацию начинает, и мне кажется, что с издёвкой… А эти общественники… Аристов, Шаманский, Кутергина… чтоб ей не стать мэром… Они же местную власть ни во что не ставят, просто замордовали своими претензиями! Подавай им, видите ли, в Братске красоту и цивилизацию… Это же возмутительно! Да я бы, будь моя воля, давно бы их всех в иноагенты определил! В них же патриотизма ни на грош! Самую маленькую проблемку раздувают на всю страну!
Мэр умолк, о чём-то задумавшись. Потом заглянул в приёмную, и , вернувшись к рабочему столу, достал початую бутылку коньяку, вопросительно посмотрев на Мельникова. Тот отрицательно замотал головой: – На работе не пью-с, Сергей Васильевич, поддерживаю, так сказать, спортивную форму-с… Количество подтягиваний на перекладине довёл до тринадцати, увеличил число отжиманий от пола, ныне осваиваю поперечный шпагат-с. – Серебренников, одобрительно кивнув, плеснул себе в хрустальный бокал золотисто-янтарной жидкости, вкусно выпил, кинул в рот кругляш лимона, затем деловито соорудив бутерброд из кусочка чёрного хлеба и изрядного шматка сала, быстро зажевал, продолжая монолог: – Я тоже, Роман Александрович, не злоупотребляю. А это так… для успокоения нервов. И спорт уважаю… В минуты отдыха осваиваю нижний брейк… Полезно, знаете ли, для укрепления спины, ягодичных мышц и… в целом… для координации в условиях субординации… – Градоначальник хохотнул, глаза его потеплели. Подойдя к Мельникову, он бережно двумя свежеотманикюренными пальцами потянул его к себе за золотую пуговицу мундира и доверительно произнёс: – Ежели б не должностные приличия, я бы этого боксёра Нестеренко давно бы нокаутировал. Он-то, наивный, и не подозревает, с кем имеет дело. А я, между прочим, владею навыками физического подавления по методу Кадочникова. В моих руках любая мелочь может стать смертельно опасным оружием. Вы знаете, как я умею прицельно метать шариковые ручки и карандаши? Вот так-то, голубчик… – И мэр предостерегающе прижал указательный палец к нахмуренной брови. – Если честно, устал… Пашу, как вол, а ответной благодарности никакой… И всё я кому-то должен… Якубовского в депутаты проведи, аквапарк построй, миллиард долларов китайских газовых инвестиций привлеки… Пора бы мне с учётом наработанного опыта в суровых условиях Братска и в Государственной Думе поработать – и уважение к Северу давно вернул бы, и денег бы для города из федеральной казны не меньше Шубы подтянул бы… А мне говорят: ты нужен здесь, потерпи, мол… Но сколько же можно терпеть, а?!
Мельников сочувственно кивал, мерно покачивая блестящим уланским сапогом и нетерпеливо поглядывая на часы. Вдруг резко зазвонил телефон, мэр плотно прижав к уху чёрную трубку, внимательно слушал чей-то истеричный голос, быстро наливаясь пунцовым гневом.
– Вы, пожалуйста, успокойтесь, – мягко уговаривал он трубку, – я обещаю тщательно во всём разобраться и принять исчерпывающие меры. Я сказал исчерпывающие… – Трубка ещё несколько раз взвизгнула и застонала короткими гудками отбоя.
В кабинете застыла зловещая тишина. Градоначальник нарочито медленно вернул на место телефонную трубку, испепеляющим взглядом впился в макушку Мельникова и прошептал: – Это что ещё за фокусы?! Где Макаров, где обещанное им благоустройство кладбищ?..
– Благоустройство погостов проходит в плановом порядке, Сергей Васильевич, -с готовностью отозвался Мельников, оправляя на поясе саблю. – Видимых результатов пока нет, и думаю, по причине отсутствия необходимой для этого финансовой суммы. Да плюс имеющая место быть вышеупомянутая вами в некотором смысле управленческая импотенция отдельно взятых индивидумов…
– Какая ещё финансовая сумма?! – взревел Серебренников. – Всё было оговорено! Он обещал! Негласное соглашение подписано! Я вас спрашиваю, Мельников! Какая ещё необходимая финансовая сумма?! Передайте Макарову, чтобы не смел больше ногой открывать двери моего служебного кабинета! Я запрещаю…
Резкий удар в дверь оборвал его на полуслове, и следом показалась внушительная нога купца первой гильдии, руководителя ритуального агентства “Элит- сервис” Эдуарда Макарова. Через мгновение и сам незваный нарушитель спокойствия, Эдуард Дмитриевич, предстал в полном объёме – одетый в модный серый костюм, с дорогими часами на руке, светящийся уверенной и несколько самодовольной улыбкой: – Салют, мужики! Чё это вы разоделись как клоуны? Мундиры какие-то… К маскараду што ли готовитесь? – Заметив на Мельникове саблю, Макаров нимало удивился: – Ух ты, настоящая? Дай-ка гляну. – Он взял в руки саблю, зачем-то понюхал её и, грозно сдвинув брови, стал размахивать потеплевшим в его уцепистых руках холодным оружием, чем привёл в некоторое смущение их превосходительства. – Продай! – предложил купец Мельникову. – Не могу, – решительно отказал тот, – мне по штату полагается. – Жаль, – искренне огорчился Макаров, – я бы нашёл ей применение. А чё грустные такие? Умер что ли кто? – Он вопрошающе посмотрел на мэра. – В некотором роде… – смущённо кашлянув, отозвался Мельников. – Образно выражаясь, умерла как бы надежда на… – Какая Надежда, из какого департамента? – удивлённо вскинул брови Макаров, и поняв, о чём речь, расплылся в улыбке: – А, надежда… Так она ж умирает последней. Ничего, все там будем, и её час придёт, уж будьте уверены и покойны…
Затем, выслушав высказанные в мягкой форме в свой адрес претензии их превосходительств по поводу благоустройства городских кладбищ, Макаров предложил всем вместе проехать на одно из них: – А поехали в Гидрик, там у меня офис классный. Выпьем, закусим… Да, надо ещё этого взять с собой… Ну, как его… Дениса… – Макаров сморщился, силясь припомнить фамилию председателя депутатской комиссии по городскому хозяйству. – Шепеля, – подсказал Мельников. – Точно, его! – обрадовался Макаров. – Отличный парень, в тему врубается с полуслова! – И повернувшись к мэру добавил: – Серёга, вот такие орлы должны быть у тебя в Думе, и горя знать не будешь! – Засмеялся, приобняв мэра, и спросил: – Мэр, у тебя выпить есть? Давай-ка на дорожку по стаканчику для сугрева, да и для успеха нашего общего дела, а? – Мэр нахмурился и отрезал: – У нас на работе строго воспрещается! – Макаров захохотал: – Да ладно тебе строить из себя эту… как её… невинность! Выпьем по маленькой, и за дело! – Мэр, смущённо глянув на Мельникова, нерешительно согласился: – Ну, разве для здоровья малость, для поднятия, так сказать, рабочего тонуса…
– Я решительно отказываюсь! – сказал, как отрезал, Мельников. – Мне ещё вечером на тренировку, на поперечный шпагат садиться… Нет, я не могу…
Макаров, взяв бокал с коньяком, медленно подошёл к сопротивляющемуся, и недобро глядя ему в глаза процедил: – Ты как бы публично демонстрируешь своё пренебрежение к моей уважаемой личности? – Мельников, отступая, упорствовал: – Простите, но я при всём уважении… – Макаров, резко поднёс к его губам бокал , наклонил, коснувшись хрустальным краем стиснутых зубов, и кадык Романа Александровича вдруг послушно подчинился настойчивости чудодейственного напитка.
– Ну, теперь в путь! – строго сказал Макаров, и довольно ухмыльнувшись, допил свой бокал.
После полудня небо над Братском помрачнело. Зашуршали на ветру осенние листья…
Возможно, богатая фантазия какого-нибудь местного шелкопёра нарисовала бы незамысловатый сюжетец, как эти самые листья, испуганно разлетаясь из-под колёс мчащегося на Правобережное кладбище служебного “крузака” градоначальника, тревожно перешёптываются:
– Куда это их нелёгкая понесла?
– Знамо дело, по важным государственным и политическим всяким делам…
– А чего они в спецовки вырядились? Ой, смешные какие! Хи-хи-хи…
– Видимо, инкогнито едут, чтобы народ не смущать, и всех нарушителей мирного городского уклада на месте застать и строго покарать…
– Вот это правильно! Давно бы надо…
– Старая осина сказывала, что вроде как мэру звание Почётного гражданина города желают присудить…
– Да ну! А кто желает-то?
– Ну кто, кто! Стало быть, есть желающие…
– Это тоже правильно! Если заслужил, то надо присудить… Только справедливости ради и прежних мэров – Невмержицкого и Петрунько – тоже следует в почётные определить. У них заслуг-то чай не меньше, чем у нонешнего…
– Верно! А с Серовым тогда как быть? Ну, с тем, которого за взятку посадили… Он ведь тоже трудился, не ленился… Братчане, говорят, его любили и жалели…
– Это уж как народ решит. Если достоин, то и ему присудить надо…
Резкий порыв ветра поднял на дороге столб пыли, машину тряхнуло на ухабе, клевавшие носами пассажиры – градоначальник Серебренников и командующий горжилкомхозом Мельников – облачённые в новенькие синие спецовки, встрепенулись. Мэр, зевая и крестя рот, спросил: – А где купчина Макаров? Эдуард, спрашиваю, Дмитрич где? Без него чегой-то боязно на кладбище ехать…
Мельников, протирая глаза, сонно осмотрелся, но бодро ответил: – А он к себе в офис решил заскочить… Ну, там кое-какие распоряжения сделать, коньячку с собой обещал прихватить, покушать чего-нибудь… – Поморщив лоб и украдкой глянув на мэра, добавил: – Так если боязно, ваше высоко…
– Слушай, Роман, – перебил мэр, – давай без этого… Ты же видишь – я без эполет! А то какое-то несоответствие возникает… Зови меня просто Сергей… Или… Василич можно… Мы же инкогнито…
– То есть, можно Сергей Василич? – обрадовался Мельников. – Серебренников в ответ только досадливо махнул рукой, мол, какая с таким тут конспирация… Потом вынул из кармана спецовки белоснежный носовой платок, громко высморкался и недовольно спросил: – Чего ты говорил-то? – Мельников недоумённо округлил глаза. – Я говорю, чего ты там насчёт боязно сказал? – нетерпеливо уточнил мэр. – А-а-а… – оживился Мельников, – я говорю, если боязно без Макарова, давай… те… я Московских позвоню, Сергею Григорьевичу. Он тут каждый кустик, каждую могилку знает… – Теперь уже Серебренников округлил глаза: – Ещё чего… Ты думай, что говоришь! Хочешь, чтобы я между ним и Макаровым метался, как ошалелый? А мне это надо?! – Мельников виновато опустил глаза. – Ладно, не обижайся, – примирительно улыбнулся мэр. – Молод ты ещё, не овладел покамись искусством тонкого политического маневра. Может быть, я теоретически и на стороне Московских, может за ним и правда… Но практически мне ближе Макаров, потому как сила за ним и всяческие возможности. Да тут и политически следует на вопрос посмотреть, и экономически не мешало бы… А чисто арифметически, то в этом смысле… – Он, не договорив, вдруг резко пригнулся и, больно хлопнув водителя по ляжке, испуганно прокричал: – Тормози, мать твою!.. Ослеп, что ли?! Террористы там!..
Машина отчаянно взвизгнула тормозами, совершая резкий разворот. Плотно вжавшийся в спинку сиденья Мельников, увидел в зеркале заднего вида, как у самой златоглавой кладбищенской часовенки, одетый во всё чёрное неизвестный крепыш с автоматом в руках имитировал ближний бой, умело работая прикладом и высоко задирая ноги, поражал воображаемого противника резкими хай киками, то есть ударами в голову. Чувствовалось, что неведомый боец в рукопашном бою далеко не новичок. Рядом с ним валялось несколько гранат.
– Стойте! – заорал Мельников, срываясь на фальцет. – Да это же Денис, мать вашу!.. – Какой Денис? – испуганно уточнил мэр, не отнимая рук от головы. – Да Денис же, – радостно кричал Мельников, – Денис Иванович! Шепель! Председатель депутатской комиссии по городскому хозяйству! Я вспомнил, ему Макаров приказал ждать нас у часовни! – Мэр недоверчиво оглянулся назад, что-то зло шепча под нос. Потом строго зыркнул на Мельникова: – Что значит, приказал?! Здесь я приказываю!
Расплывшийся в довольной улыбке, но всё ещё немного напряжённый, Денис Шепель лодочкой протягивал градоначальнику вспотевшую руку:
– А я -то ненароком подумал, братки, что ли местные меня выследили. Чуток испугался – мало ли чего… Эполетов-то в машине не разглядел… Дай, думаю, хоть бой с тенью сымитирую для острастки…
– Разрешение на оружие имеется? – зло спросил Серебренников, не отвечая на улыбку депутата. – Да это же муляжи, Сергей Васильевич! – засмеялся Шепель. – Просто при каждой возможности стараюсь тренироваться. Надо держать себя в постоянной боевой готовности. Не век же мне депутатом быть. Может, вопросы у кого-то потом появятся…
– Да не бойся ты, Денис, – нервно захохотал Мельников. Пока Сергей Васильевич у власти, нам бояться нечего.
Мэр прищуром окинул окрестности и решительно заключил: – Надо дождаться Макарова, без оружия идти на кладбище опасно…
Я проснулся в половине третьего ночи. Страшно болела голова – то ли от выпитой с вечера водки, то ли от этого дурацкого сна. Ведь приснится же такое… Нет, надо ещё поспать. Идти на работу с помятой физиономией – это не дело. По примеру одного моего знакомого, широко известного в отечественных и зарубежных литературных кругах, я принял триста капель эфирной валерианки и вновь забылся сном, застав моих героев – мэра Серебренникова, управляющего горжилкомхозом Мельникова и председателя депутатской комиссии по городскому хозяйству и по какой-то там собственности Шепеля на прежнем месте, у часовенки Правобережного кладбища.
– Ваше высокопре… – начал было Мельников, но вовремя осёкся , и виновато взглянув на мэра, продолжил: – Сергей… Васильевич, я думаю, нам всё же стоит, невзирая на потенциальную опасность, продолжить начатое, не дожидаясь Макарова.
– Это почему же вы, ваше пре… – мэр тоже осёкся, и нервно покусывая седой ус, поправился: – Это почему же ты, Роман, так думаешь? Но на всякий случай напомню тебе, что думать полагается мне, а тебе следует безоговорочно исполнять приказы.
– Я готов обосновать, ваше…
– Так обоснуй! – перебил мэр, напряжённо вглядываясь в недобрые сумерки, успевшие опуститься на землю с пасмурного неба.
– Ну, во-первых, на поездку сюда потрачено определённое количество горюче-смазочных материалов, а во-вторых, если мы не хотим и дальше слыть управленческими импотентами, то обязаны, не откладывая, прояснить обстановку на кладбище и принять эффективные меры. Тем более, не стоит забывать, что вам, Сергей Васильевич, предстоит вскоре баллотироваться на Почётного гражданина города… Нужны громкие поступки… Ну, там… утопающего спасти, какое-нибудь коррупционное гнездо разорить или, рискуя жизнью, молодую женщину вырвать из рук распоясавшегося хулигана… – Почему именно молодую? – с недоумением спросил мэр. – Ну, можно и не молодую… – согласился глава горжилкомхоза. Просто я подумал, молодую приятнее будет спасать. Да и на руки в случае чего её легче взять…
– Слушай, Роман, – раздражённо вмешался в разговор Шепель, – ты хоть в армии-то служил? – Это вас не касается, – бесстрастно ответил Мельников. – Ладненько, пусть не касается, но воинское звание-то у тебя есть? – не отступал Шепель. – Я был и остаюсь простым солдатом нашей дружной команды, готовым выполнить любой приказ нашего мудрого главнокомандующего, – жёстко отрезал глава горжилкомхоза и заиграл желваками.
– Всё, отставить разговорчики! – грозным полковничьим голосом рявкнул мэр. – Слушайте команду! Значит так, Макарова дожидаться не станем, раз его чёрт куда-то унёс. Будем сами совершать обход территории кладбища. Денис с автоматом пойдёт чуть впереди, мы с Романом разберём гранаты и разделимся по флангам… – Сергей Васильевич, – громко зашептал Шепель, – я же честно говорю, это муляжи – и автомат, и гранаты… – Пусть муляжи, но с ними всё равно спокойнее, сказал мэр и насторожённо повертел головой по сторонам. – Не нравится мне здесь что-то… – Затем, встав на четвереньки, он вдруг резко припал ухом к земле и долго к чему-то прислушивался. Потом поднялся, отряхнул руки и произнёс дрогнувшим голосом: – Как будто почудилось, что голоса откуда-то снизу доносятся… Денис, а ну послушай ты… – Шепель тоже припал к земле и стал прислушиваться, медленно вращая глазами: – Кажется, что-то слышно, – прошептал он тревожно. – Как вроде шум голосов, как на вокзале… Чудно… – Все трое напряжённо переглянулись.
– Денис, у тебя коньяк есть? – вполголоса спросил Серебренников, судорожно сглотнув слюну. – Тревожно мне чего-то…
– А как же! – обрадованно зашептал Шепель, хлопнув ладонью по пристёгнутой к поясному ремню поллитровой фляжке из нержавейки. – Коньяк на войне – великое дело! – и раны можно обработать, и угрызения совести в случае чего временно погасить. – Коньяк весело забулькал в пластиковом стаканчике. – Полный не наливай, попросил Серебренников, – я ведь при исполнении…
Взбодрившись, разведчики, часто вздрагивая от резких звуков, медленно стали продвигаться в глубь кладбища, осторожно обходя многочисленные кучи мусора, состоявшие из старых венков, ржавых памятников, ветхих крестов, тряпок и искусственных цветов. Сумерки всё более сгущались. От ветряных порывов берёзовая и осиновая листва шумно опадала на землю. Сквозь обрывки туч насмешливым жёлтым глазом за идущими подглядывала луна.
– А чего мы собственно шепчемся тут? – вдруг возмутился Мельников. – Шепчемся, пригибаемся, понимаешь, как будто что-то украли… Власть мы или не власть?! Я вон уже все штаны испачкал, ползая тут… Народа вокруг нет, чё боимся-то?
Шепель, поправив очки и почесав за ухом, неожиданно поддержал коллегу: – Действительно, Сергей Васильевич, может не стоит нам так уж таиться, когда вокруг ни души. Я дак вообще себя в таких условиях властью не ощущаю… Такое чувство, что как будто спёр что-то, и прячусь теперь от правоохранительных органов… Противно, чес слово…
Но не успел Серебренников что-то ответить, как всё вокруг озарилось мёртвенно-зеленоватым светом, в разных концах кладбища взыграли и устремились к небу седые, искрящиеся вихри, всасывая в свои прозрачные утробы листву и всевозможный мусор, и протяжный, душераздирающий вой вперемешку с рокотом человеческих голосов заполнил всё вокруг. Сгустившиеся над кладбищем облака образовали собой огромный, грязно-молочный купол, пронизываемый со всех сторон яркими молниями. И словно по команде, все надгробья в миг шумно разверзлись, выпустив наружу из могильных покоев целую армию призраков, дрожащих на ветру бледно-серебристыми расплывающимися пятнами. И стали едва различимы отдельные фразы, выкрикиваемые этими бесплотными существами:
– Позор! О, какой позор!..
– Это как же надо не уважать усопших, чтобы допустить такое!
– Всех виновных к ответу!
– Сатана затмил их глаза, заткнул уши, удалил совесть из их грешных душ!
– Найти их и наказать! Защипать и защекотать!
Призраки, держась за руки, стали подниматься к вершине облачного купола, и образовавшаяся из них огромная, искрящаяся бледно-серебристым светом лента угрожающе зазмеилась в ревущем пространстве, будто высматривая кого-то. И когда молния высветила у одной из огромных мусорных куч три неистово крестящиеся мужские фигуры, пронзительный женский голос жутко возвестил: – Вот они!
Призрачная лента стремительно рванулась к земле и, сделав круг над кладбищем, осветила могилы мертвенным зеленоватым светом. Ветер внезапно стих; несмолкающий гул неведомых голосов, казалось, заполнил всё вокруг. Слышались плач и проклятия. Старческие и молодые, женские, мужские и детские возгласы с упрёками и мольбами, угрозами и увещеваниями рвались к смертельно перепуганным Сергею Васильевичу, Роману Александровичу и Денису Ивановичу, олицетворявшим собой в этот трагический момент всегда и во всём виноватую городскую власть.
Беспрестанно осеняя себя крестными знамениями, мужчины сомкнулись спинами и с ужасом наблюдали, как призрачная лента, мягко коснувшись земли, стала превращаться в огромную возмущённую толпу, одетую так, как принято одевать усопших для погребения. Каждый из призраков стоял у своей могилы и выкрикивал свои претензии к местной власти. Кричали об отсутствии благоустройства на городских кладбищах, о мусоре, который подолгу не вывозится с территории, о необходимости огородить погост, о воровстве надгробных плит и могильных оградок, о том, как бессовестные дельцы наживаются на горе родственников усопших. Крики становились всё громче и злее.
– Сергей Васильевич, – с ужасом в глазах зашептал Денис Шепель, – надо что-то делать, иначе нам несдобровать… Вы же слышали, они грозятся защипать нас и защекотать. А я, между прочим, смертельно боюсь щекотки…
– И я тоже… – сказал Мельников, размашисто осеняя себя крестом. – Сергей Васильевич, вам обязательно надо речь сказать, а то совсем плохо будет…
– О чём говорить-то? – растерянно спросил Серебренников, задержав у лба щепотку пальцев и косясь на Мельникова.
– Ну, сказать надо, – затараторил Шепель, – что некоторая работа уже провЕдена, но, как всегда подрядчики подвели, что с ними никакого сладу нету… О несовершенстве законов… ну и всё в таком роде… А вы Искандеровне позвоните, пусть она тезисы набросает…
Мэр, потыкав пальцами в телефон, беспомощно развёл руками: – Чего-то связи нет… Надо срочно с Билайна переходить на МТС, а то платим много, а связь хреновая… Денис, дай свой телефон! – повернулся он к Шепелю. – А у меня деньги кончились, – виновато улыбнулся Денис. – Да и доходы не позволяют разбрасываться ими… – И у меня кончились, – угрюмо сказал Мельников.
Гул голосов усиливался, разгневанные призраки подступали всё ближе. В свете луны небо обрело сиреневый оттенок. На самом краю кладбища сверкнула яркая вспышка, после чего образовался объёмный сгусток дрожащего света и стал медленно приближаться.
– Сергей Васильевич, – взмолились Денис и Роман, – умоляем, не медлите!..
Мэр поднялся, тщательно отряхнув спецовку, сделал шаг вперёд и заговорил глухим голосом: – Товарищи… То есть… уважаемые сограждане… бывшие… Конечно, в сложившихся обстоятельствах следует признать правоту ваших претензий. Такое отношение к памяти о вас, о вашем светлом земном пути, конечно же, откровенно говоря, свинство, с которым надо решительно бороться. И я, как руководитель местного отделения партии власти, заверяю вас, что в самое ближайшее время мы начнём решительную борьбу с чиновничьим головотяпством. – Он почему-то строго посмотрел на Мельникова и продолжил: – То есть, с теми безответственными чиновниками, которые не способны оторвать нос от инструкции и подойти к решению проблемы творчески. Нам с такими, скажем прямо, не по пути! Ибо такие, с позволения сказать, специалисты своими непрофессиональными действиями или бездействием подрывают и без того пошатнувшийся авторитет местной власти. В ближайшее время, как только окажусь на рабочем месте, я дам поручение своему заместителю Тимофееву – активнее применять имеющийся у нас электронный детектор лжи, именуемый в простонародье «полиграфом», для анализа действий чиновников, чтобы сразу становилось понятным, по какому принципу действовали должностные лица в том или ином случае – на от… то есть, как говорится, «на отвяжись» или следуя велению сердца. Я так же буду рекомендовать это и городской Думе. Надеюсь, Лариса Михайловна, председатель Думы, меня поддержит.
Воодушевляясь сказанным, Сергей Васильевич обрёл уверенность в голосе, жестикуляция его стала более чёткой и законченной, глаза оживились: – И некоторым товарищам, – продолжал мэр, – стоит умственно подумать: а своим ли делом они занимаются? Может быть, стоит организовать наряду с «алюминиевой долиной» и долину медную, где мы могли бы подвергать, с позволения сказать, некоторые «медные лбы» перевоспитанию. Думаю, необходимо подключить к этому потенциал городской Общественной палаты для выработки определённого объёма общественно полезной критики в адрес местной власти. – Он выдержал паузу, ожидая аплодисментов. Но вместо них раздался старческий голос от ветхой могилы с покосившейся оградкой. Фамилии покойного на табличке ржавого памятника было уже не разобрать, остались лишь имя его и отчество, и ещё даты рождения и смерти «Степан Александрович, 4.08.1916 – 7.03.2004»
– А за невыполненные обещания кто будет отвечать? – проскрипел Степан Александрович.
– Что, простите, вы сказали? Я не расслышал… – сказал мэр и повернулся к Шепелю: – Денис, уточни…
Денис Иванович, осторожно ступая, приблизился к могиле, но там никого не оказалось.
– Степан Александрович, – позвал он, глянув на табличку. Призрак не ответил. Тогда Шепель стал легонько колотить ладошкой о памятник со словами: – Уважаемый Степан Александрович, ответьте: фамилия ваша как? Сергей Васильевич просили уточнить… – Памятник ответил глухим металлическим звуком. – Мы записали ваш вопрос, – крикнул Денис Иванович, – и найдём возможность сообщить ответ! Вы слышите меня?! Кроме того, я завтра же соберу внеочередное заседание депутатской комиссии по городскому хозяйству и муниципальной собственности, чтобы дать принципиальную оценку положению дел на городских погостах. Правда, мы уже такую оценку давали, но она, видимо, оказалась не настолько принципиальной, потому как результата ноль… Правильно Сергей Васильевич сказали: это свинство, самое настоящее свинство – так неуважительно относиться к памяти усопших братчан… И я бы ещё добавил…
И тут внезапно раздался оглушительной силы хлопок, и запахло серой. Над кладбищем с шумом пролетела стая летучих мышей, луна испуганно укрылась в облаках, стало темно и страшно.
Из-за мусорного бака показалось нелепое существо, по очертаниям напоминающее фигуру человека. На голове существа торчали рога изогнутой формы, тело его было покрыто густой фосфорицирующей шерстью, огромные красные глаза застыли в мёртвой неподвижности. Каждый шаг чудовища сопровождался звуками, напоминающими гулкие удары китайского гонга. Наши герои буквально оцепенели от ужаса.
Чудовище остановилось, и тяжко вздохнув, заговорило, будто в мегафон:
– Смерть и разорение дому сему! Силы тёмные, призываю вас к ответу за всё содеянное зло, вольное или невольное…
Море призраков, задрожав тусклым светом, внезапно угасло. Над кладбищем вновь пролетела отвратительная стая летучих мышей.
– Да здесь, чую я, прячутся чьи-то трепещущие от страха грешные души! – злобно прорычало чудовище удивительно знакомым голосом. Но в тот ужасный момент этому обстоятельству никто из наших героев не придал ни малейшего значения. Для каждого из них, как и для любого смертного, важно было как можно скорее выпутаться из этой страшной переделки с наименьшими потерями. – Кто вы, жалкие отпрыски ненавистного мне, властителю тьмы, мира света?! – рычало чудовище. – Откройте ваши лица, иначе я прикажу моим летучим воинам защекотать вас до смерти!
– Сергей Васильевич, – ужасаясь увиденным, неистово зашептали мэру Мельников и Шепель, – в ваших руководящих руках наши грешные судьбы! Не медлите ради всего святого!
– Да кто же он?! – с дрожью в голосе вопросил мэр, указывая на монстра. – Мне кажется, я где-то его встречал… И голос знакомый…
– Да это же сам Сатана, властитель ада! – вскричал Мельников.
– Он самый! – горячо подтвердил Шепель. – Дьявол, Люцифер, Вельзевул, враг рода человеческого! Скорее же, Сергей Васильевич, голубчик, скорее! Иначе погибнем…
Серебренников, верный присяге и офицерской чести, со смелым прищуром глянул в глаза дьявола и, откашлявшись, молвил: – Позвольте представиться, ваше… – он замялся.
– Обращайся ко мне «ваше Темнейшество», – строго сказал Сатана, прожигая его дьявольским взглядом.
– Да, конечно, – смущённо кашлянув, продолжил мэр. – Позвольте, ваше Темнейшество, отрекомендоваться: мэр Братска, города комсомольской славы, Серебренников Сергей Васильевич… полковник…
Посмотрев на луну, вновь показавшуюся среди облаков, Сатана спросил: – Значит, ты княжишь в этом городе?
– Да не то, чтобы княжу… – смутился мэр. – У нас с Ларисой Михайловной существует разделение властей…
– Кто она?
– С позволения сказать, председатель городской Думы
– Кто из вас главнее? – нахмурился Сатана.
– Де-юре, вроде бы как, она, как глава представительной власти, а де-факто я управляю, как глава власти исполнительной, то есть призванной безоговорочно исполнять все думские распоряжения… – замялся мэр. – Мы как бы вместе дружно управляем… Работаем душа в душу на благо города, чтобы всем всего хватало…
– Много ли в городе творится зла? – продолжал допрос князь тьмы.
– Что вы, ваше… э-э…
– Темнейшество, – подсказал дьявол.
– Да, простите, ваше Темнейшество! Как можно… – Он не договорил, заметив, как отчаянно замахали на него руками Мельников и Шепель, шепча что есть мочи: – Говорите, что много зла, Сергей Васильевич! Он же злодей, князь тьмы. Для него чем хуже, тем лучше! – Уразумев, Серебренников продолжил: – Да уж немало, ваше Темнейшество… Стараемся, так сказать, соответствовать…
– Соблюдаете ли заповеди Христовы? – хитро прищурившись, спросил дьявол.
– А как же! – бодро ответил мэр, но увидев смертельно побледневшие лица коллег, поперхнулся: – То есть… нет… Да и, честно говоря, некогда нам этим заниматься. Работаем, понимаете ли… А в том смысле, что там не убий, не укради, не прилюбодействуй… как-то всё руки не доходят… Даже возлюбить ближнего своего всё как-то не получается… Сами же видите ваше Темнейшество…
– Да уж, вижу… – с улыбкой протянул Сатана, окидывая взглядом унылый погост. – Молодец, князь, хвалю!
– Мэр с облегчением перевёл дух и бодро осведомился: – Не будет ли каких распоряжений, ваше Темнейшество? – Дьявол выдержал многозначительную паузу, пощупал на голове рога и мягко молвил: – Нет, распоряжений никаких не будет… Так, просьбишка одна маленькая… – Мэр с готовностью вытянулся. А дьявол продолжал: – А просьбишка такова: будьте повнимательнее к моему личному здешнему представителю… Вы его знаете… к господину Макарову, купцу, кажется, высшей гильдии… По возможности, помогите, чем сможете. Ну, там протекцию где-то какую-нибудь составьте… Подрядик выгодный подгоните… Ну, чтобы и вам, и ему хорошо стало…
– Конечно, конечно, ваше Темнейшество, всенепременнейше! – просиял мэр. – Нам уже и так хорошо… Сотрудничаем, так сказать, взаимовыгодно… Недавно соглашеньице негласное подписали по благоустройству кладбищ. Правда, недовольные стали громко возмущаться. Но мы с ними в дискуссии не вступаем, а работаем помаленьку на встречном, образно говоря, направлении. Для города стараемся… У них, недовольных, своя свадьба, у нас с Дмитричем – своя.
– Знаю, знаю, наслышан… – молвил, смеясь, Сатана, и хлопнув довольно мэра по плечу, уже серьёзно напутствовал: – Вот и прекрасно, продолжайте в том же духе. Но обеспечьте хорошее пиар-сопровождение всем вашим совместным проектам, чтобы, как говорится, комар носа… Ну, вы меня, надеюсь, понимаете…
– Да, да, конечно… Понимаю… Всё прекрасно понимаю… Уж будьте покойны, ваше Темнейшество, всё будет в наилучшем виде! – заверил дьявола мэр, и, осмелев, спросил: – А позвольте вопросик, ваше Темнейшество? – Сатана согласно кивнул. – А мы с вами случайно нигде не пересекались раньше? Голос ваш уж больно мне знаком… – Мэр стыдливо потупил глаза, а Сатана посмотрел в небо, громко шмыгнул носом, потом отчего-то прыснул, словно сдерживая смех, и наконец, так громко захохотал, что летевшая прежним курсом стая летучих мышей резко взмыла вверх, а потом беспорядочно расселась по деревьям, издавая омерзительный писк. Сатана продолжал неистово хохотать, заставляя трепетать от ужаса всю округу. Он не мог остановиться, и потом, как бы всхлипнув, поднял вверх свои безобразные конечности, увенчанные мохнатыми копытами, схватил себя за рога и резко рванул книзу. Наши доблестные представители городской власти громко и добросовестно возопили от страха, увидев, как на месте омерзительной сатанинской головы вдруг возникла смеющаяся физиономия именитого купца Макарова. Да, это был именно он! Громко хохоча и гримасничая, купец срывал с себя все нелепые причиндалы: медвежью шкуру, оторвал от ботинок копыта, запнул под голую осину капюшон с козлиными рогами и стал делать тазовые вращения со словами: – Ну что, мужики, как вам мой маскарад? Испугались поди? Штаны-то сухие или как, а? Гы-гы-гы…
Выйдя из оцепенения и прожигая Макарова ненавистным взглядом, Серебренников яростно выдохнул: – Ну знаешь, Эдуард Дмитриевич, этого я тебе никогда не прощу! Ты ещё поплатишься за это безобразие!..
Мельников же с Шепелем только радостно улыбались, ведь всё обошлось благополучно! Слава Богу!
Ну, а мы, дорогой читатель, оставим наших героев и предоставим им возможность самостоятельно выяснить между собой отношения, сказать друг другу всё, что думают по поводу случившегося, ни в чём их не попрекая и не осуждая. Бог им судья… Какой меж ними состоялся разговор, не моего ума дело. Да и не интересно мне знать это. Хотя, если пожелаю, то узнаю всё доподлинно.
Давайте лучше перенесёмся в штаб-квартиру партии власти, где на внеочередном собрании местной парторганизации обсуждались пути решения проблемы городских кладбищ. Увы, ни секретарь парторганизации Серебренников, ни активный партиец Шепель не смогли присутствовать на собрании, так как продолжали в это время при молчаливом присутствии главы горжилкомхоза Мельникова выяснять отношения с купцом Макаровым, который отверг все претензии в свой адрес и обвинил присутствующих в отсутствии у них здорового чувства юмора, с чем присутствующие тоже категорически не соглашались.
На собрании однопартийцы констатировали: да, денег нет, подрядчики – безответственные сволочи, но наши-то головы светлы, мудры и доброжелательны! Неужели ж мы не сможем ничего придумать путного! И придумали! Рассудительная и заботливая, как мать Тереза, Тамара Павловна Захарова, на чьих умелых плечах держится в городе вся партийная работа, встала и сказала:
– Ребята, а чего мы здесь копья ломаем? Давайте проведём общегородской межпартийный субботник, и наведём на кладбищах элементарный порядок. Пригласим на него общественников, критикующих городскую власть и всех желающих горожан. А что, пока специалисты будут думать, как системно решить проблему, мы хотя бы разово сделаем то, что
надо было сделать уже давно. И партийный авторитет свой повысим, и просто почувствуем себя заботливыми горожанами, искренне любящими свой город. На том и порешили единогласно.
… Проснулся я поздно, и долго не мог прийти в себя после страшного сна. Всё, решено: больше на ночь никаких рюмочек, никакого страшного чтива, только стихи Тани Безридной, они благоприятно воздействуют на меня. И завтра же схожу в Свято-Успенский храм, помолюсь о здравии добрых людей: Сергея Серебренникова, Эдуарда Макарова, Романа Мельникова, Дениса Шепеля. Они этого достойны. Храни их Господь!
Вадим СКВОРЦОВ.