05.07.2013
В 1640-м году Петр Бекетов за свои заслуги был пожалован званием казачьего головы и в течение восьми лет находился в Енисейске, исполняя по существу роль ближайшего помощника енисейского воеводы.
Вскоре после этого в Енисейск вернулся из своего знаменитого похода в Забайкалье Максим Перфильев, привез сведения о даурах и серебре в их землях. Енисейский воевода стольник Никифор Веревкин, посчитав привезенные Перфильевым сведения весьма важными, отправил его в Москву с личным докладом государю, поручив ему сопровождение государевой меховой казны.
В 1641 году на северном пути через Уральский хребет отряд енисейского казачьего атамана Максима Перфильева, сопровождавшего соболиную казну из Красноярска, Енисейска, Нарыма и Березова, был атакован и исстреблен «самоядью». Государева пушная казна была разграблена, однако сам атаман спасся.
Можно ли представить себе большую вину служилого человека, к тому же еще и казачьего атамана, чем утеря государевой казны. Какие бы не были тому причины, но на то он и служилый человек, для того и писалось в каждом царском указе, чтобы шли по путям сибирским усторожливо, дабы не могли инородцы какого зла учинить. О последствиях этого события никаких прямых свидетельств не сохранилось.
Казалось бы вот и все, вот и конец служебной карьеры именитого землепроходца. Ан, нет, крепким воякой оказался стареющий атаман. В конце 1643 года он за свои заслуги был пожалован в стрелецкие сотники. В государевой грамоте от 29 декабря 1643 года говорится: «… пожаловати за ево службу в Енисейском остроге в сотники стрелецкие на Васькино Черменина место, … а нашего жалования ему давати оклад по двенадцати рублев, да хлеба, рыбы, овса по четыре чети». Видно сумел таки атаман, вернувшись после погрома в Березов, собрать служилых людей в погоню за грабителями, нагнал их и отбил похищенную государеву казну.
В 1644 году енисейский воевода Сила Аничков послал в Братский острог для ясачного сбора Ивана Похабова с тридцатью служилыми людьми. Похабов ясак собрал с прибылью «перед своею братьею» – прежними приказными людьми (389 соболей). Кроме того, он «круг старого острожку новой острог поставил», – сделал новые надолбы и рвы, потому что старый острог «был мал и худ». Поставив новый, более крепкий и основательный острог, Похабов ненадолго вернулся в Енисейск. Тогда-то, перед отправкой Похабова в дальний поход за Байкал и произошло событие, отразившееся на судьбе, как самого Ивана, так и на служебной карьере Петра Бекетова.
Находясь «на пиру» в доме Ивана Перфильева Бекетов стал свидетелем разговора, в котором уже, видимо, находившийся в «подпитии» Иван Похабов, сказал какие-то «неистовые слова» в адрес государя, – Михаила Федоровича. Какие именно, – неизвестно.
Дело получило неожиданно широкую огласку. О крамольном разговоре донес енисейскому воеводе присутствовавший на пиру немчин Иван Ермес. По своей сути это была акция, которая вскоре получит известность, как «слово и дело государево». В Москве в это время готовился к принятию свод законов Русского государства, получивший известность, как «Соборное уложение 1649 года», в котором любое словесное оскорбление или неодобрительное слово о действиях государя подводилось под понятие государственного преступления, – «слово и дело государево», и подлежало строгому наказанию, вплоть до смертной казни. Об этом все знали и активно обсуждали это новшество.
Нельзя не заметить, что Бекетов, – второй человек в остроге и ближнее к воеводе лицо, тоже слышавший эти «неистовые слова», видимо не придал этой истории особого значения, – мало ли, что может сболтнуть человек спьяну. Это характеризует его, как человека в житейских делах незлобивого и снисходительного.
Енисейский воевода Федор Уваров утаить такое дело не посмел, – послал челобитную в Москву. Реакция Москвы из-за неожиданной смерти государя и хлопотами по возведению на престол его шестнадцатилетнего наследника, – Алексея Михайловича, последовала не сразу. И все же столица не осталась безучастной к донесению енисейского воеводы. Грамотой 1646 года было приказано доставить истца и ответчика в Томск для следствия. Однако грамота опоздала, Похабова к тому времени в Енисейске уже не было, – он ушел в свой знаменитый поход в монгольские степи.
Судьба не раз сводила Ивана Похабова и Максима Перфильева. Они не раз сменяли друг друга в должности приказчиков Братского острога, а в 1646 г. именно Иван спас Максима от верной гибели, когда толпы бурят осадили Братский ocтрог с немногочисленным отрядом Перфильева. В тот год буряты предприняли очередную попытку взять острог штурмом. Шедший из Енисейска к Байкалу отряд Ивана Похабова подоспел вовремя. Двое суток продолжалось сражение с бурятами на правой стороне Ангары, получившей впоследствии название Монастырской долины. Бурятские отряды были разбиты.
В 1649 году после возвращения Ивана Похабова из монгольского похода, сыск по его делу «о крамольных речах» был возобновлен. В результате Похабов был отстранен от «отъезжих служб» и направлен управлять енисейскими пашенными крестьянами, а Петр Бекетов за недоносительство о «крамольном разговоре» лишен звания казачьего головы. В 1649 году енисейский воевода Ф.И. Полибин направил его приказным человеком в Братский острог, где Бекетов, хотя и обиженный, но не потерявший активности, начал организацию пашенного дела. Времена менялись, кроме сбора ясака с «новых землиц» пришла пора думать о прочном хозяйственном освоении края.
Первым русским поселенцем-пахарем на братской земле стал сын енисейского посадского человека Распутка Стефанов Потапов. В Братский острог он прибыл в 1648 году с отрядом сотника Максима Перфильева. При себе имел ссуду в 20 рублей. На эти деньги при содействии Бекетова он выше Братского острога завел пашню. Но в августе 1649 года пашенных крестьян Братского острога застигло стихийное бедствие, – большое наводнение на Ангаре и Оке вымыло с полей большую часть урожая. Оставшийся ячмень и коноплю Распутка доставил в Енисейск. «И тот де ячмень и конопля перед енисейским ячменем зерном лучче», – утверждал он.
В Братском остроге Бекетов пробыл всего лишь год, взяв за это время 18 сороков (720) соболей в качестве ясака. Енисейскому воеводе Полибину пашенная инициатива Бекетова пришлась по душе, к тому же он, видимо, сочувствовал Бекетову в его материальных проблемах. Воевода дал возможность Петру Ивановичу поехать в Москву с предложениями по хозяйственному освоению края, а попутно и для решения своих личных проблем.
По сведениям А. Оленя, бывшего в то время приказным человеком Братского острога, в 1651 году «изменили царю» практически все ангаро-окинские буряты. Они вновь осадили острог с намерением его полного уничтожения. К местным бурятам-икинатам присоединились ангарские буряты Букиева улуса (букоты) вместе со своими кыштымами, мстившими Оленю за погром их улусов в 1647 году. Сжечь Братский острог не удалось, однако все пашни близ острога были вытоптаны.
«Головства» в Москве Бекетову не вернули, правда, восстановили прежнее денежное жалование, – 20 рублей. С тем он и отправился в Енисейск, где уже сидел новый воевода – Афанасий Филиппович Пашков. А летом 1652 года Петр Бекетов ушел в свой знаменитый Даурский поход, продолжавшийся целое десятилетие.
По возвращении из Москвы в Енисейск Иван Похабов в течение полуторых лет был приказчиком Маковских и енисейских крестьян. Однако людей не хватало, и с прибытием в 1652 году на воеводство Пашкова он снова был назначен приказчиком Братского острога.
13 июня 1652 года воевода Пашков писал в Сибирский приказ: «… в Брацкой, государь, острог из вольных из гулящих людей в пашенные крестьяне людей … селить неково: охочих, государь, людей нет. А пашенные, государь, угожие места выше Брацкого острогу болше и земли самые добрые. И на тех, государь, местах мочно твоих государевых пашенных крестьян поселить семей с 500 и болши…».
В 1653 году бурятские конники вновь напали на пашенные земли Распутки Степанова, убили промышленного человека Андреяшку Попова, «многих ясачных тунгусов Брацкого острога пограбили».
Пашков поручил сыну боярскому Дмитрию Фирсову перенести Братский острог на левый берег Ангары к устью Оки. «Да ему ж Дмитрею, – писал он в Москву, – велел я государев старой Братцкой острог из за Ангары реки перенесть и поставить на усть Оки реки в самом угожем в крепком месте, потому что прежней Братцкой острог не у места был поставлен в бору, и пашенные угожие земли от того Братцково острога и твои государевы крестьяне селятца и ясачные люди кочуют за Окою рекою, и в приход, государь, воинских людей из тово Братцково острога … служилым людем твоих государевых пашенных крестьян и ясачных людей оборонить было никакими мерами не мочно».
Владимир Бахмутов