Рудольф Николаевич Додонов
Это продолжение записок Рудольфа Додонова, исполненных в оригинальной манере, о том, что он видел своими глазами, что реально переживал, работая в “Братскгэсстрое”. Правдивость и беспристрастность – вот что особо привлекает в них.
Дикую тайгу вообразите. Такую, какая от века до века, жила без воздействия человека. Где по сезону, ветер, вода, мороз и растительность, как по шаблону меняют действительность. Теперь представьте, что через распадки и горы, где весной по мерзлоте бурно скатывалась вода, за зиму лента земполотна легла. А к этой ленте приклеились кое-где полуострова. На них бараки, будки, бурно избушки. В них, месяцев девять в году, в печках и буржуйках горят дрова. И чуть не каждый вечер звенят стаканы и кружки. Но вот первомай тайгу разбудил, и великую грязь провозгласили бекасы. Значит время пришло, когда из пудовых от грязи сапог не будут вылазить народные массы. Итак, хлынула вода с приангарских гор. И полуострова превратила в острова. Потом ленту земполотна разорвала она на кусочки. Безобразие это уменьшилось лишь тогда, когда в начале июня вывелись мошка и комары, и проклюнулись первыелисточки. Возник архипелаг в архипелаге, где бульдозеристы, работающие за гроши таскали от острова к острову десятки грузовых машин. Потом наступило царство густой грязи и колей, которые не сохли и во время летних дней. Без бревен и камней непроходимой была эта грязь для людей, потому что мерзлота долго сочится под ней. Жаль, что не поставят здесь памятник бульдозеристам. Выгоднее ставить их в городах писателям и артистам. И вот настало время, когда осточертел таёжный труд и начался предотпускной зуд. После зимних напряжений и весенних приключений, попробуй избежать предотпускных телодвижений. Тут мне «профсоюзник» предложил поездку на отдых в гости к болгарской нации, где совместятся , как я подумал, отдых на море и накопление информации. Когда человек любознателен, не побит и молод, у него на информщию неутолимый голод. В расчёте на этот голод и изобретены крючки и сети, в которые могут попасться молодые, наивные, как дети. Одной из таких сетей является атмосфера чуждых тебе людей. А крючками могут быть и твои слова, если уполномоченным выгодно делать из мухи слона. И вот в Иркутске меня, как морковку, засунули в групповую туристическую упаковку, где атмосферу создавали торгаши, приятные, как вши. А командовали группой политические торгаши-спекулянты, и по совместительству, комедианты. Прошу прощения за преждевременность моих эмоций. Она из-за незнания литературного порядка и пропорций…
В Иркутске я жил в сталинские времена. Там, в 1953 году, оканчивая 8 классов, я не догадывался, что в стране наступает новая пора. Я был в стадии подростка. Это тогда из характера прёт наследственность и окружающая среда. Потому до определённого срока нас не касалась новая пора ни с какого бока. 12 лет прошло с тех пор, и вот я посетил свой домашний и школьный двор. Как они усохли с тех пор! Прошёлся по своей улице Карла Маркса, где мы подростками, ай-яяй, подкладызалн калсюли под трамвай… В тургруппе, кроме безликого руководителя, оказались староста с женой – они же два самозабвенных надзирателя – осведомителя. Об этом я узнал, едучи в поезде, где для всех началась дорожная скука, а для меня извечная наука на тему, что природа не терпит не только пустоты, но и наивности и простоты. В Красноярске, на вокзале, среди незнакомых туристок, я зачем-то сказал что Красноярск по красоте от Иркутска сильно отстал. Вдруг откуда-то, как фокусник, староста возник, гневаясь очень: «Почему ты заявляешь то, на что не уполномочен?» Я столь же гневно ему заявил: «Пора бы тебе забыть свою манию совать свои уши свиные в чужую компанию». Этого хватило, и староста был очень рад, что у него для отработки бесплатной семейной путевки есть кандидатура на компромат. Потом эта семья усердно нюхала ночью и днём пахнет ли от меня болгарским вином и виньяком…
Сомнительна приятность провождения времени, когда за тобой идёт круглосуточное наблюдение. Однако, судьба вслед за ударами преподносит и дары. К счастью, «компромат» на меня почта доставила редактору газеты «Огни Ангары». В «компромате» автор изо всех своих склочно-политических сил меня поносил, и сочинял то, что я не говорил. Но редактор, Михаил Совенко, мне сказал: «С тобой, знаю я, в коммунизм можно прийти кратчайшей тропой. А потому «компромат» этот и дурака мышиную возню, мы предадим огню». Теперь моё к правителям слово: «Не ставьте надзирателем крысолова». И всё-же, солнце Болгарии и её виньяк были тысячекратно сильнее, чем крысолов-маньяк. Они так отогрели мои, замёрзшие за зиму душу и тело, что в тайге я ещё два года работал бодро и смело.