Так быстро летит время… Казалось бы, совсем недавно мы, начинающие поэты, впервые собрались в библиотеке В.С.Сербского. Было это осенью 1992 года. Я и Ольга Качалова увидели объявление о сборе поэтов в «бегущей строке» на телевидении. Решили поехать, но в спешке неправильно записали номер дома, поэтому заблудились в незнакомом тогда Энергетике и прибыли в библиотеку с опозданием. Но, может, это было и к лучшему: нас обрадовано встретили сам хозяин библиотеки Виктор Сербский, тогда ещё молодой, безбородый, с лучистыми тёмными глазами и грустной улыбкой, редактор «Огней Ангары» Вадим Иванов, поэты Владимир Монахов и Юрий Черных, чьими детскими стихотвореньями зачитывались все дети моего поколения, поэт и шахматист (он так и представился) Геннадий Обухов. Чуть позже подошёл поэт Василий Скробот, но почему-то не задержался в нашем обществе. Собственно, мыслей о создании поэтического клуба тогда ни у кого не было, просто появилась идея познакомиться с поэтическими силами Братска. Разговор зашёл о том, как трудно поэтам, начинающим и не только, найти своего читателя, о том, что пора бы пишущим объединить свои силы – тогда и пробиться в печать будет легче, и научимся чему-нибудь друг у друга… Мария Петровна, супруга Виктора Соломоновича, вскоре принесла чай, и нас с Ольгой попросили прочитать свои стихи. Разумеется, мы очень волновались – ещё и потому, что были самыми молодыми в этом сборище, к тому же знали стихи Юрия Черных, а прозвучавшие перед нашим чтением стихи Обухова и Скробота, казалось, вообще не оставили никаких шансов нашим подростковым виршам. Как ни странно, Виктору Соломоновичу чем-то приглянулись наши стихи… и напутствием нам были пожелания «продолжать в том же духе» и «творчески расти», а не замечания по поводу избитых тем и обличение «ляпов».У меня к тому времени уже была первая публикация в газете «Знамя» (тогда ещё, кажется, «Красное») – с лёгкой руки Ларисы Подобай. Её и показал мне Виктор Соломонович, спросив : «Твоё?» Я кивнула. «Неплохо», – сказал он. Расспросив, как я нашла Ларису Подобай, кто выбирал стихотворения, Виктор Соломонович попросил меня принести ему ещё моих стихотворений. Их и было-то всего ничего, но в следующий раз я принесла тетрадку со стихами – разумеется, о первой любви, непонимании окружающими моей тонкой натуры, совсем немного о природе-погоде и почти ничего – о Родине. Это мне потом часто ставили в вину.
Договорились встретиться через две недели и разошлись. Не знаю, как прочие, а мы с Олей уходили окрылённые. Начало было положено. Не помню, сразу ли, или позже в наших рядах появились Владимир Петрович Громов и Пётр Васильевич Юдин. Это были удивительные люди! Владимир Громов, учитель, писал стихи к датам, но это были не банальные «датские» вирши, а своеобразные истории, где поздравления сочетались с интересным рассказом, а рифмы были весьма своеобразны. Именно Громов приносил на заседания поэтического общества буриме, анаграммы и буквенные стихи, именно он вносил элемент игры и обучения – скучно не было. Пётр Васильевич Юдин писал замечательные пародии, ухитряясь при этом никого не обидеть и подметить все ляпы стихотворений. Учитывая, что все авторы были начинающими, доставалось всем. Кроме того, Юдин сочинял стихотворные рассказы о любом событии, которое мы проводили или которое было как-то отмечено в календаре. Новогодние, восьмимартовские, деньрожденные и именинные стихи – на это Пётр Васильевич был мастер. А ещё он был орнитологом. Он знал всё про птиц, обитающих в наших краях, обо всех, естественно, писал стихи, мог отличить их по голосам и утверждал, что у нас в Сибири водится соловей, поющий не хуже знаменитых курских – соловей-красношейка, обещал принести фото и запись голоса этой чудной птички. И все свои стихи Пётр Васильевич оформлял в отдельные брошюры, переписывая каллиграфическим почерком, и одаривал ими каждого. Ещё он всегда пел и был главным организатором застолий и посиделок, принося варёную картошку, салаты и зелень со своего огорода, а то и наливки… К тому же Пётр Васильевич ещё и вёл наши посиделки, и лучшего тамады было не найти – он так и сыпал пародиями, экспромтами и шутками.
Ещё был среди нас Альберт Ильинский, поэт и художник, автор хулиганских стихотворений про русалок и очень грустных – про одиночество и загубленную сибирскую природу. Ильинский тоже сочинял пародии, подмечая при этом какую-либо внешнюю или внутреннюю черту каждого из нас, и экспромты сыпались из него так же часто, как из Петра Юдина. К столу Альберт Ильинский чаще всего приносил сало собственного посола, не забывая комментировать в рифму свои и чужие таланты – кулинарные и поэтические.
Михаил Ковешников писал пронзительные стихи о войне и ветеранах. Его коньком были фронтовые рассказы – в стихах и прозе, и очень часто он затевал споры о положении своего поколения в наше благополучное время… Споры эти часто поддерживали Геннадий Обухов и Вадим Иванов – ему, как журналисту, было хорошо известно, как живут ветераны в нашем городе.
Геннадий Обухов подал идею создания тематических сборников стихов – так появились у нас сборники к 8 марта, Дню города, первоапрельские. Иногда такие сборники были рукописные – оформлял их, конечно, Пётр Юдин.
Одной из центральных фигур наших собраний был Геннадий Павлович Михасенко, знаменитый «детпис» – все знали его «Кандаурских мальчишек», «Земленыра» и «Неугомонных бездельников». Геннадий Павлович писал стихи и пародии, часто с вкраплениями английских и немецких слов – он был полиглотом и нас призывал к тому же, и к всяческому расширению своего кругозора. Пародии Михасенко, в отличие от пародий Юдина, были хлёсткими и не всегда безобидными, и он часто говорил, что для поэта нажить врагов – пара пустяков. На даче Михасенко на побережье Братского моря проходили наши встречи и презентации поэтических сборников, которые незамедлительно были воспеты Петром Васильевичем Юдиным, нашим летописцем.
Особого внимания заслуживает Адели – Ольга Третьякова. Её красивые печальные стихи не оставляли равнодушным никого. У неё были и поклонники, и враги, её поэзию называли упаднической и декадентской, стихи её напоминали стихи поэтов Серебряного века, она много писала о любви, в том числе непонятой и безответной, о боли, о смерти… Стихи её напоминали кружевной узор, были своеобразными картинками жизни самой поэтессы – к тому времени уже смертельно больной. Непонятно почему Адели считала меня своей соперницей, часто едко критиковала мои стихи, и тем не менее мы дружили.
В скором времени стала посещать поэтические встречи Ольга Кретова – поэт и бард. Приходила она с гитарой и устраивала импровизированные концерты, исполняя песни на свои стихи и на стихи других поэтов. Часто читала грустные пронзительные стихотворения – не только о любви, но и о нашем городе. Её стихотворения о Падуне стали песнями, и, бывая в Падуне, я часто вспоминаю слова песни «Как может быть мне грустно в Падуне…». Музыкальную часть продолжала Наталья Кеппул – она стихов не писала, но прекрасно пела песни русских бардов.
Несколько раз посещала наши заседания Кира Ваганова, журналистка и поэтесса. Её стихи были полны драматизма, часто это были стихи об одиночестве и непонимании. «Зацепить бы верёвку за краешек месяца и на кончике этой верёвки повеситься!..» – каково! Но тут же появлялись и строчки, полные юмора и насмешки над собой, над собственным унынием.
Спустя некоторое время Виктор Соломонович посоветовал мне отправить свои стихи на областную конференцию «Молодость. Творчество.Современность». Я так и сделала – и завоевала там первую премию, к своему немалому изумлению. Вообще у Сербского было уникальное чутьё на хорошие стихи, он ловил их буквально «на слух», и впоследствии Виктор Соломонович делал всё, чтобы интересный автор обрёл своего читателя.
Разумеется, я рассказала в своей заметке не обо всех, кто в разные годы посещал поэтический клуб при библиотеке Сербского, и не обо всех, кто стоял у его истоков. Но ещё есть те, кто помнит, как всё начиналось, помнит тех, кто стоял у истоков. Мы только начали летопись нашего клуба, и, конечно, будем её продолжать и помнить тех, с кем познакомились в Народной Библиотеке Поэзии. Думаю, равнодушных среди нас нет, и кто-нибудь непременно продолжит рассказ о том, как всё начиналось.
Татьяна Безридная